Он исчез, но после него
вся комната вибрировала Силой. Стефан с
братом молча смотрели друг на
друга.
* * *
Бонни шумно перевела
дыхание — она и не
заметила, что не дышала все
это время, — и открыла
глаза, хотя и не помнила,
как закрывала их. Она лежала
на спине. Мэтт и Мередит
сидели рядом на корточках; вид
у них был встревоженный. — Что
это было? Получилось? — требовательно
спросила Мередит. — Получилось. Они помогли ей
подняться. — Я вступила в контакт
со Стефаном. Я говорила с
ним. Теперь нам остается только
ждать и гадать, придет он
или нет. — Ты сказала ему
про Елену? — спросил Мэтт. —
Да. — Значит, он уже в
пути.
5
Понедельник, 8 июня, 23.15
Дорогой
дневник! Похоже, сегодня ночью у
меня бессонница, так что я
вполне могу написать тебе пару
строк. Весь день я ждала
каких-то событий. Ведь не может
же быть, чтобы после так
здорово проведенного заклятия вызова ничего
не случилось. Но ничего не
произошло. Я не пошла сегодня
в школу, потому что мама
решила оставить меня дома. Ей
не понравилось, что Мэтт и
Мередит так долго просидели у
меня в воскресенье вечером, и
она сказала, что я должна
отдохнуть. Но всякий раз, когда
я ложусь в кровать, у
меня перед глазами встает лицо
Сью. На похоронах Елены речь
произносил отец Сью. Кто будет
произносить речь на похоронах Сью
в среду? Надо перестать думать
обо всем этом. Попробую-ка я
еще раз заснуть. Может, если
я лягу спать в наушниках,
то не увижу Сью?
Бонни
положила дневник в тумбочку у
кровати и достала плеер. Глядя
в потолок слипающимися глазами, она
пробежала по частотам. В наушниках,
пробиваясь сквозь помехи, зазвучал голос
ведущего: — А сейчас старый, но
нестареющий хит блистательных пятидесятых для
всех поклонников этой музыки. Группа
«Спэниелз», компания «Виджей». «Спокойной ночи,
милая». И Бонни унесла музыка.
* *
*
У фруктовой воды с мороженым
был вкус земляники. Ее любимый.
Музыкальный автомат играл песню «Спокойной
ночи, любимая», а на прилавке
не было ни пылинки. Но
Елена, решила Бонни, никогда не
стала бы надевать солнце-клеш. — Вот
это лишнее, — сказала она,
показывая на юбку. Елена подняла
голову от мороженого с фруктами
и орехами. Ее светлые волосы
были завязаны в хвостик. —
Хотя, с другой стороны, кому
до этого есть дело? — Тебе,
глупышка. Я-то здесь ненадолго. — А-а.
Ну да. — Бонни отпила
фруктовой воды. Это сон. У
нее были причины опасаться снов,
но времени думать об этом
сейчас не было. — Мне нельзя
задерживаться, — сказала Елена. —
Наверное, он уже знает, что
я здесь. Я пришла только,
чтобы сказать тебе… — Она
нахмурилась. Бонни посмотрела на нее сочувственно. —
Тоже не можешь вспомнить? —
Она сделала еще один глоток.
У фруктовой воды был странный
привкус. — Я умерла слишком молодой,
Бонни. От меня многого ждали,
я должна была многое сделать.
А сейчас я должна помочь
тебе. — Спасибо, — сказала Бонни. —
Все не так-то просто. У
меня слишком мало Силы. Приходится
бороться и все время что-то
организовывать. И это трудно. — Трудно,
очень трудно, — кивнула Бонни.
Она чувствовала странное головокружение. Что
там было, в этой фруктовой
воде? — У меня мало власти,
и все вокруг становится странным.
Мне кажется, это делает он.
Он все время встает на
моем пути. Он шпионит за
тобой. Каждый раз, когда мы
пытаемся вступить в контакт, он
вмешивается. — Ага. — Комната поплыла
у нее перед глазами. — Бонни,
ты слушаешь меня? Он может
использовать твой страх против тебя
самой. Он всегда делает так,
чтобы проникнуть внутрь… — Ага… — А
ты не пускай его. Расскажи
об этом всем. И скажи
Стефану… — Тут ее голос
оборвался, и она судорожно зажала
рот рукой. В ее стакан
с мороженым что-то упало. Это был
зуб. — Он пришел. — Голос
Елены звучал странно, нечленораздельно. Бонни
в ужасе, как загипнотизированная, уставилась
на зуб. Зуб лежал на
горке взбитых сливок посреди дробленого
миндаля. — Бонни, скажи Стефану… Шлепнулся еще
один зуб, за ним —
еще один. Елена всхлипнула. Теперь
она закрывала рот обеими руками.
В глазах был страх и
обреченность. — Бонни, не уходи… Но
Бонни уже пятилась. Вокруг все
вихрилось. Фруктовая вода булькала и
выплескивалась из стакана, только это
была уже не фруктовая вода,
а кровь. Ярко-красная и пузырящаяся,
как мокрота, которую отхаркивает умирающий.
У Бонни сжался желудок. — Скажи
Стефану, что я люблю его!
— Это был голос беззубой
старой женщины, и фраза закончилась
истерическим рыданием. Бонни с облегчением
провалилась в темноту и забылась.
*
* *
Бонни закусила кончик фломастера.
Она не отрываясь смотрела на
часы и считала дни в
уме. Осталось выдержать еще восемь
с половиной учебных дней. И
каждая минута времени, проведенного в
школе, обещала быть мучительной. Какой-то парень,
попятившийся от нее на лестнице,
высказался предельно откровенно: — Ты не
обижайся. Просто все, с кем
ты дружишь, погибают. Бонни убежала в
туалет и расплакалась. Ей хоте...
|