|
ь», — подумала она и
содрогнулась.
— Ну что? — спросил
Стефан. — Вы еще со
мной?
Бонни попыталась как можно глубже
вжаться в сиденье. Мередит изо
всех сил вцепилась в руль.
И тут, повернувшись к ним,
заговорил Мэтт, который до этого
смотрел в окно.
— У нас
же нет выбора? — спросил
он устало.
— Прощание с покойными
в похоронном бюро с девятнадцати
до двадцати двух, — вполголоса
сказала Мередит.
— Тогда придется подождать,
пока прощание закончится. Похоронное бюро
запрут, и мы сможем остаться
с ней наедине, — сказал
Стефан.
* * *
— Ничего более
жуткого мне в жизни не
приходилось делать, — тоскливо прошептала
Бонни. В похоронном бюро было
тихо и холодно. Перед этим
Стефан вскрыл наружный замок тоненькой
скрепкой.
Зал последнего прощания был устлан
коврами, стены обиты древесиной дуба.
Даже при свете дня это
было мрачное место; в темноте
же казалось, что его вызывающая
приступ удушья теснота таит в
себе бесконечное множество каких-то гротескных,
уродливых фигур. Возникало ощущение, что
за каждой из бесчисленных цветочных
композиций кто-то прячется.
— Мне здесь
совсем-совсем не нравится, — жалобно
сказала Бонни.
— Раньше начнем —
раньше закончим, — сжав зубы,
процедил Мэтт.
Он включил фонарик, и
Бонни старалась глядеть куда угодно,
только не туда, куда светил
его луч. Она не хотела
смотреть на гроб. Не хотела.
Она стала рассматривать цветы. Сердечко,
выложенное из красных роз. Где-то
за стенами здания, как спящий
зверь, урчал гром.
— Теперь его
надо открыть… вот тут, —
говорил Стефан. Хотя Бонни и
не собиралась смотреть, но все-таки
посмотрела.
Внутри прямоугольный гроб был обит
белой тканью со светло-розовыми полосками.
На этом фоне светлые волосы
Сью светились, как у сказочной
спящей красавицы. Но Сью была
не похожа на спящую. Она
была слишком бледной, слишком неподвижной,
словно восковой.
Бонни подошла поближе и
всмотрелась в ее лицо.
«Так вот
почему здесь так холодно, —
догадалась она. — Чтобы воск
не таял». Ей стало чуть
легче.
Стефан протянул руку и дотронулся
до розовой блузки с высоким
воротником. Он расстегнул верхнюю пуговицу.
—
О господи, — оскорбленно прошептала
Бонни.
— А для чего мы,
по-твоему, сюда пришли? — сердито
прошептал в ответ Стефан. Но
его пальцы замерли над второй
пуговицей.
Бонни посмотрела еще немножко, а
потом приняла решение.
— Отойди, —
сказала она, а когда Стефан
чуть замешкался, отпихнула его. Мередит
встала вплотную к ней, и
теперь они образовали живую стенку
между телом Сью и парнями.
Они понимающе переглянулись. Если действительно
придется снять со Сью блузку,
пусть мальчики пока погуляют.
Бонни расстегивала
маленькие пуговки, а Мередит держала
фонарь. На ощупь кожа Сью
была такой же восковой, как
и на вид, а когда
Бонни касалась ее кончиками пальцев,
то чувствовала холод. Бонни неловко
отвернула ворот блузки, под которой
оказалось белое кружевное белье. Потом,
собравшись с духом, она отодвинула
блестящие золотые волосы Сью от
бледной шеи. Волосы были твердыми
от лака.
— Никаких отметин, —
сказала она, рассматривая горло. Она
была горда тем, что ее
голос почти не дрожал.
— Это
правда, — каким-то странным голосом
сказал Стефан, — но есть
кое-что другое. Посмотрите. — Он
аккуратно обогнул Бонни и показал
пальцем на шрам, тонкий и
светлый, как и кожа вокруг
него, однако вполне различимый —
тонкая линия, тянущаяся от ключицы
до груди. Она вела прямо
к сердцу. Длинный палец Стефана
проплыл в воздухе вдоль этой
линии, и Бонни замерла, готовая
ударить его руку, если она
дотронется до кожи.
— Что это?
— недоуменно спросила Мередит.
— Загадка,
— сказал Стефан. Голос у
него по-прежнему был странным. —
Такой шрам у вампира означает,
что он давал свою кровь
человеку. Так всегда делается. Человеческим
зубам не прокусить нашу кожу,
и если мы собираемся поделиться
своей кровью с человеком, то
сами делаем надрез. Но Сью
не была вампиром.
— Естественно, не
была! — воскликнула Бонни.
Она пыталась
отогнать от себя картину, которую
тут же услужливо нарисовало ее
воображение. На груди Стефана есть
точно такой же надрез. Елена
наклоняется над ним и впивается,
всасывается в него…
Она содрогнулась и
поняла, что зажмурилась.
— Что-нибудь еще
надо осмотреть? — сказала она,
открывая глаза.
— Нет. Это все.
Бонни
застегнула пуговицы. Поправила волосы Сью.
А потом, пока Мередит и
Стефан укладывали крышку гроба на
место, медленно вышла из зала
и подошла к входной двери.
Там она остановилась и стояла,
обхватив себя руками.
Кто-то дотронулся до
ее локтя. Это был Мэтт.
—
Ты сильнее, чем кажешься, —
сказал он.
— Да, пожалуй… —
Она попыталась пожать плечами. И
вдруг расплакалась навзрыд. Мэтт обнял
ее.
— Я понимаю, — сказал
он. И все. Он не
сказал: «не надо плакать», «не
принимай близко к сердцу» или
«все будет хорошо». Только эти
два слова. «Я понимаю».
— У
нее волосы все в лаке,
— всхлипывала она. — Сью
никогда не пользовалась лаком для
волос. Это ужасно. — Почему-то
сейчас ей казалось, что это
— ...
|
