|
самое страшное.
А он молча держал
ее в объятиях.
Через некоторое время
Бонни пришла в себя. Она
почувствовала, что вцепилась в Мэтта
слишком крепко, почти до боли,
и ослабила руки.
— Я тебе
все рубашку намочила, — сказала
она виновато, шмыгая носом.
— Не
имеет значения.
В его голосе было
что-то такое, что заставило ее
отступить на шаг и всмотреться
в него. Он был таким
же, как тогда, на школьной
парковке. Таким потерянным, таким… опустошенным.
—
Мэтт, что с тобой? —
прошептала она. — Пожалуйста, скажи
мне.
— Я уже говорил, —
сказал он. Он смотрел куда-то
в сторону, далеко. — Здесь
лежит мертвая Сью, хотя так
не должно быть. Ты сама
говорила, Бонни. Чего стоит мир,
в котором происходят такие вещи?
Мир, в котором девушек вроде
Сью убивают за просто так,
в котором голодают дети Афганистана,
а с детенышей китов заживо
сдирают шкуру?.. Если мир таков,
что вообще может иметь значение?
Всему и так конец. —
Он сделал паузу и, казалось,
опомнился. — Ты понимаешь, о
чем я?
— Не уверена. —
Бонни подумала, что, пожалуй, ей
и не хочется понимать. Слишком
страшно. Но ее охватило острое
желание пожалеть его, сделать что-нибудь,
чтобы это отчаяние исчезло с
его лица. — Мэтт, я…
—
Мы закончили, — раздался голос
Стефана позади.
Мэтт обернулся на голос,
и выражение его лица стало
еще безнадежнее.
— Иногда я думаю,
что мы уже все закончили,
— сказал он, отодвигаясь от
Бонни, но не стал объяснять,
что он имеет в виду.
— Поехали.
7
Стефан приближался к
дому на углу нехотя, заранее
боясь того, что он может
там увидеть. Он уже почти
не сомневался, что Дамон бросил
свой пост. И вообще —
надо быть полным идиотом, чтобы
положиться на Дамона.
Но, дойдя до
заднего двора, он заметил, как
между черными грецкими орехами скользнула
какая-то тень. Его глаза, глаза
охотника, более зоркие, чем у
людей, разглядели черную фигуру, прислонившуюся
к дереву.
— Ты не очень-то
торопился.
— Надо было развести всех
по домам, убедиться, что с
ними все в порядке. И
поесть.
— Животная кровь, — брезгливо
сказал Дамон, всматриваясь в маленькое
круглое пятнышко на футболке Стефана.
— Судя по запаху, кролик.
Впрочем, для тебя сойдет.
— Дамон,
я дал вербену Бонни и
Мередит…
— Разумная предосторожность, — ответил
Дамон и оскалился.
Стефан испытал привычный
прилив раздражения. Ну почему с
Дамоном всегда так сложно? Почему
любой разговор с ним обязательно
превращается в прогулку по минному
полю?
— Я пошел, — продолжал
Дамон, забрасывая куртку через плечо.
Он обернулся и улыбнулся зловещей
улыбкой. — Не жди к
ужину.
— Дамон!
Дамон остановился вполоборота к
нему. Он не смотрел на
Стефана, но слушал внимательно.
— Меньше
всего нам надо, чтобы какая-нибудь
девушка в городе завопила: «Вампир!»
— сказал Стефан. — Или
показала кому-нибудь отметины. Здешним жителям
уже приходилось сталкиваться с подобным,
и они поймут, что это
значит.
— Я учту. — Это
было сказано с издевкой, но
из всего, что Стефан слышал
от брата за всю жизнь,
эта фраза больше всего напоминала
обещание.
— И еще одно. Дамон…
—
Что?
— Спасибо тебе.
А вот это
было лишнее. Дамон резко развернулся.
Глаза его были холодными и
недобрыми. Чужими.
— Не жди от
меня ничего, братишка, — сказал
он с угрозой в голосе.
— Потому что обязательно разочаруешься.
И не воображай, что сможешь
мною манипулировать. Три этих человеческих
существа, может быть, и пойдут
за тобой, а я —
нет. Я пришел сюда, потому
что у меня есть свой
интерес.
Он ушел прежде, чем Стефан
нашелся, что ему ответить. Впрочем,
какая разница? Дамон все равно
никогда его не слушал. Даже
по имени никогда не обращался.
Только это высокомерное «братишка».
«И вот
теперь он ушел доказывать свою
ненадежность», — подумал Стефан. Замечательно.
Он может выкинуть какую-нибудь мерзость
только для того, чтобы продемонстрировать
Стефану, что способен на нее.
Усталый,
Стефан выбрал дерево, прислонился к
нему спиной, присел на корточки
и стал смотреть в ночное
небо. Он попытался проанализировать то,
что им было известно раньше,
и то, что он узнал
этим вечером. «Викки описала убийцу
— высокий, светловолосый, голубоглазый», —
думал он… Это описание кого-то
ему напоминало. Кого-то, кого он
сам не видел, хотя и
слышал о нем…
Бесполезно. Сосредоточиться на
загадке ему не удавалось. Он
устал, ему было одиноко и
отчаянно хотелось покоя. Но жестокая
правда жизни заключалась в том,
что никакого покоя не предвиделось.
«Ты
сказала мне неправду, Елена», —
подумал он.
Была одна фраза, одно
обещание, которое она повторяла вновь
и вновь. «Что бы ни
случилось, Стефан, я буду с
тобой. Скажи, что ты мне
веришь». И он твердил, не
в силах сопротивляться магии ее
слов: «Да, Елена, верю. Что
бы ни случилось, мы будем
вместе».
Но она бросила его. Пусть
и не по своей воле,
но, в конечном счете, какое
это имело значение? Она ушла
и оставила его одного.
Бывали минуты,
когда единственное, чего ему хотелось,
— это отправиться за ней.
«Надо
срочно подумать о чем-то другом,
о...
|
