судком, но в этом же
нет ничего страшного? Я держал
ее при себе не за
ее рассудок. В сердце Стефана давно
уже не было никаких следов
любви к Катрине, но он
понял, что способен ненавидеть того,
кто сделал Катрину такой, какой
она стала. — Меня? Меня, дружище?
— Клаус недоуменно ткнул пальцем
себе в грудь. — Это
ты сделал Катрину такой, какой
она стала. Вернее сказать, твоя
маленькая подружка, Катрина, теперь стала
прахом. Пищей для червей. К
сожалению, твоя возлюбленная находится там,
где я не могу до
нее добраться. Как выражаются философы-мистики,
она вибрирует в горних сферах
— верно, Елена? Отчего бы
тебе не повибрировать на земле,
вместе с нами? — Если бы
я только могла, — прошептала
Елена, подняв голову и с
ненавистью глядя на него. — Как
досадно. Пришлось забирать твоих подружек.
Я слышал, что Сью оказалась
очень лакомым кусочком. — Он
облизал губы. — А уж
Викки была настоящим деликатесом. Нежная,
и при этом в самом
соку, с восхитительным букетом. На
вкус — даже не семнадцатилетней,
а девятнадцатилетней выдержки. Стефан сделал было
шаг в его сторону, но
Елена удержала его: — Не надо,
Стефан. Это его территория, и
его сознание сильнее, чем наше.
У него есть власть над
нами. — Абсолютно верно. Это моя
территория. Ирреальность. — Клаус снова
осклабился своей сумасшедшей улыбкой. —
Территория, где самые безумные твои
кошмары бесплатно превращаются в реальность.
Вот, например, — продолжал он,
пристально глядя на Стефана, —
хочешь ли посмотреть, как твоя
возлюбленная выглядит сейчас на самом
деле? Так сказать, без косметики? Елена
едва слышно застонала. Стефан крепче
прижал ее к себе. — Сколько
времени прошло с момента ее
смерти? Шесть месяцев? Известно ли
тебе, что происходит с телом,
пролежавшим в земле шесть месяцев?
— Клаус снова по-собачьи облизнулся. Теперь
Стефан понял. Елена задрожала, опустила
голову и попыталась вырваться из
его объятий, но он ее
не отпустил. — Не бойся, —
мягко сказал он ей. А
потом обратился к Клаусу: —
Ты кое-что забыл. Я —
не человек, который вздрагивает от
любого шороха или падает в
обморок при виде крови. Я
много знаю о смерти, Клаус.
Она меня не пугает. — Великолепно.
А возбуждает ли она тебя?
— Голос Клауса стал пьяняще-бархатным.
— Разве это не восхитительно
— вонь, гниение, соки разлагающихся
тканей? Неужели это не приводит
тебя в экстаз? — Стефан,
пусти меня. Пожалуйста. — Елена
дрожала, отталкивая его обеими руками,
и отворачивалась, чтобы он не
видел ее лица. Она почти
плакала. — Пожалуйста. — Единственная
Сила, которой ты здесь обладаешь,
— это сила иллюзии, —
сказал Стефан Клаусу. Он обнимал
Елену так, что ее волосы
были прижаты к его щеке.
Он чувствовал, что она меняется.
Волосы, прикасавшиеся к щеке, стали
жестче, а все тело как
будто съежилось. — В некоторых почвах
кожа твердеет, становится как дубленая,
— объяснил Клаус. Его глаза
сияли, он улыбался. — Стефан, я
не хочу, чтобы ты на
меня смотрел… Не сводя глаз с
Клауса, Стефан бережно отодвинул жесткие
светлые волосы и погладил Елену
по щеке, не обращая внимания
на то, что кожа под
его пальцами загрубела. — Но чаще
всего она, конечно, просто разлагается.
Какой увлекательный процесс! Облезает кожа,
плоть, мускулы, расползаются внутренние органы.
Все возвращается в землю… Тело Елены
в объятиях Стефана съеживалось все
больше. Он закрыл глаза, крепче
сжимая ее в объятиях. Его
душу переполняла жгучая ненависть к
Клаусу. Иллюзия, всего лишь иллюзия… —
Стефан… — Это был сухой
шепот, слабый, как шуршание бумажного
листка, гонимого ветром по тротуару.
Шепот повис в воздухе, а
потом стих, и Стефан понял,
что держит в объятиях груду
костей. — И вот чем все
заканчивается. Двести с небольшим легких
в сборке деталей, к которым
прилагается удобная вместительная упаковка. —
Из светового круга, с дальней
его стороны донесся скрип. Белый
гроб начал открываться сам собой,
его крышка повисла в воздухе.
— Не хочешь ли отдать
ей последние почести, Сальваторе? Сходи
и отнеси Елену туда, где
ей положено быть. Стефан, дрожа, рухнул
на колени и уставился на
хрупкие белые кости, которые держал
в руках. Да, это была
только иллюзия: Клаус контролировал транс
Бонни и показывал Стефану все,
что хотел. Он не мог
причинить Елене никакого вреда, но
ум Стефана, охваченный бешеной яростью
и страстным желанием защитить Елену,
отказывался это понимать. Стефан бережно
сложил хрупкие кости на пол
и осторожно провел по ним
пальцами. Презрительно улыбнувшись, он посмотрел
на Клауса. — Это не Елена,
— сказал он. — Это именно
Елена! Я узнаю ее где
угодно. — Клаус раскинул руки
и продекламировал: — «Знавал я
женщину с прелестными костями…» —
Нет. — Капельки пота выступили
на лбу Стефана. Он блокировал
в своем сознании голос Клауса
и сосредоточился. Руки сжались в
кулаки, каждый мускул напрягся. Сопротивляться
влиянию Клауса было все равно
что катить огромный валун вверх
по склону. Но хрупкие кости
начали дрожать, и вокруг них
разлилось слабое золотое сияние. — «Тряпкам,
костям ...
|