и пучку волос… но дурак
ее звал королевой роз…» Свет
мерцал, плясал, соединяя кости. Теплый
и золотой, он окутывал, обволакивал
их, когда они поднялись в
воздух. Теперь на полу стояла
сияющая фигура без очертаний. Пот
заливал глаза Стефана, его легкие
были готовы взорваться. — «Глина лишь
недвижна, верьте. Кровь гуляет дотемна…»
Вокруг сияющих плеч легли волосы
Елены, длинные, шелковые, золотые. Проступили
черты лица, сначала размытые, а
потом отчетливые. Стефан с любовью
восстанавливал все до малейшей детали.
Пышные ресницы, маленький нос, полуоткрытые
губы, похожие на лепестки роз.
Всю фигуру, словно тонкое одеяние,
окружал золотой свет. — «И чашка
с трещиной откроет путь в
землю мертвых…» — Нет. —
Дурнота накатила на Стефана, когда
он почувствовал, что тратит последние
остатки Силы. Грудь фигуры приподнялась,
она начала дышать и открыла
лазуритовые глаза. Елена улыбнулась, и Стефан
почувствовал, как в него вливается
исходящий от нее подобный радуге
луч энергии любви. — Стефан! —
Она держала голову высоко и
гордо, как и подобает настоящей
королеве. Стефан обернулся к Клаусу, который
все это время безмолвно смотрел
на них. — Смотри, — громко
сказал Стефан, — это Елена.
Это, а не пустая оболочка,
оставшаяся после нее в земле,
— настоящая Елена, и ты
бессилен сделать с ней хоть
что-нибудь. Он протянул ей руку, Елена
приняла ее и шагнула к
нему. И когда они прикоснулись
друг к другу, он ощутил
какой-то толчок и понял, что
в него вливается Сила. Они
стояли рядом, держась за руки,
и смотрели на Клауса. Еще
никогда в жизни Стефан не
понимал с такой ясностью, что
победил. Еще никогда в жизни
он не чувствовал себя таким
сильным. Клаус смотрел на них секунд
двадцать, а потом впал в
бешенство. Его лицо исказила гримаса ненависти.
Стефан чувствовал, как исходящие от
него волны злой Силы устремляются
на них с Еленой, и
направил всю свою энергию на
то, чтобы противостоять им. Здание
заполнил вой, вихрь темной ненависти
несся, сметая все на своем
пути, пытаясь оторвать их друг
от друга. Свечи поднялись в
воздух, подхваченные неистовым смерчем, их
пламя погасло. Сон, содрогаясь, начал
разрушаться. Стефан схватил Елену за руки.
Ветер развевал ее волосы, бросал
их ей в лицо. — Стефан!
— Она кричала, отчаянно стараясь,
чтобы он ее расслышал. Потом
он почувствовал, что ее голос
звучит в его мозгу. —
Стефан, послушай меня! Есть лишь
один способ его остановить. Найди
жертву, Стефан, найди одну из
его жертв. Только его жертва
знает… Шум стал оглушительным, невыносимым, как
будто сама ткань пространства и
времени поползла по швам. Стефан
почувствовал, что руки Елены выскальзывают
из его рук. С воплем
отчаяния он простер руки, пытаясь
дотянуться до нее, но схватил
лишь пустоту. Борьба с Клаусом
истощила его, и он больше
не мог управлять своим сознанием.
Пришла тьма, и Стефан, закружившись,
провалился в нее.
* * *
Бонни
видела все. Это было странное ощущение.
В тот момент, когда она
отступила, чтобы освободить Стефану путь
к Елене, она словно бы
перестала физически присутствовать во сне.
Она была не участницей действия,
а сценой, на которой оно
разыгрывалось. Она все видела, но
ничего не могла сделать. В конце
ей стало очень страшно. Она
была не настолько сильна, чтобы
спасти сон от разрушения, и,
когда все взорвалось, ее выбросило
из транса обратно в комнату
Стефана. Он словно мертвый лежал на
полу, белый и неподвижный. Но
когда она попробовала перетащить его
на кровать, его грудь приподнялась,
и он шумно вздохнул. — Стефан!
Ты в порядке? Он обвел комнату
безумным взглядом, как будто пытался
что-то найти. — Елена! — сказал
он и осекся. К нему
возвращалась память. Его лицо исказилось. Секунду
Бонни с ужасом думала, что
он сейчас заплачет, но он
просто закрыл глаза и уронил
голову на руки. — Я потерял
ее. Я не сумел ее
удержать. — Я знаю. — Бонни
посмотрела на него, а потом,
собрав все свое мужество, опустилась
возле него на колени и
положила руки ему на плечи.
— Мне очень жаль. Он резко
вскинул голову. Зрачки его зеленых
глаз так расширились, что глаза
казались черными, но в них
не было слез. Ноздри раздувались,
губы приоткрылись, обнажив зубы. — Клаус!
— Он произнес это имя,
как проклятье. — Ты его
видела? — Да, — сказала Бонни,
отодвигаясь от него. Она сглотнула;
желудок горел от изжоги. —
Он ведь сумасшедший, да, Стефан? —
Да. — Стефан поднялся. —
И его надо остановить. — Но
как? — Теперь, когда Бонни
собственными глазами увидела Клауса, она
гораздо сильнее боялась и была
гораздо меньше уверена в своих
силах. — Как вообще его
можно остановить, Стефан? Я и
близко не видела такой Силы,
как у него. — Но разве
ты… — Стефан стремительно повернулся
к ней. — Бонни, разве
ты не слышала, что Елена
сказала в конце? — Нет. Ты
о чем? Я вообще ничего
не слышала; в тот момент
там бушевало небольшое торнадо. — Бонни…
— задумчивые глаза Стефана, казалось,
были где-то далеко; он говорил
словно сам с собой. —
Но ведь это значит, что,
...
|