|
ж тебя хочу выдать. Зачем
же еще, дурочка?
– Но… но…
А, ладно. Ой!
– Теперь ты,
Елена. – Мередит ловко уколола
подруге большой палец, затем выдавила
из него капельку крови.
– А
теперь, – продолжила она, искрящимися
темными глазами глядя на двух
подруг, – мы прижмем наши
большие пальцы друг к другу
и поклянемся. Особенно ты, Бонни.
Поклянись хранить нашу тайну и
во всем помогать Елене в
отношении Стефана.
– Но ведь клясться
на крови очень опасно, –
с серьезным видом запротестовала Бонни.
– Тогда тебе придется держаться
клятвы независимо от того, как
все повернется. Пойми, Мередит, в
любых обстоятельствах.
– Знаю, – угрюмо
кивнула Мередит. – Именно поэтому
я и требую, чтобы ты
поклялась. Я помню, что случилось
с Майклом Мартином.
Бонни недовольно скривилась:
–
Но ведь это было несколько
лет тому назад, и мы
с ним все равно порвали,
и… Хотя ладно. Я поклянусь,
– Закрыв глаза, она напряженно
выговорила: – Клянусь хранить тайну
и делать все, что Елена
попросит в связи со Стефаном.
Мередит
повторила клятву. А Елена, глядя
на бледные тени их рук
в сгущающихся сумерках, перевела дыхание
и негромко произнесла:
– А я
клянусь не успокаиваться, пока он
не будет всецело мне принадлежать.
Порыв
холодного ветра пронесся по кладбищу,
раздувая волосы девочек и отправляя
сухую листву порхать над землей.
Бонни охнула и отпрянула, а
Елена и Мередит огляделись и
нервно захихикали.
– Уже темно, –
с удивлением заметила Елена.
– Пора
направляться к дому, – сказала
Мередит, вставая и снова прикрепляя
брошку к блузке.
Бонни тоже встала,
посасывая уколотый палец.
– До свидания,
– произнесла Елена, кинув последний
взгляд на надгробие.
Лиловый цветочек уже
казался смутным пятном на земле.
Елена повернулась к подругам.
Молча, они
направились вверх по холму. Клятва
на крови вызвала у трех
подруг какое-то торжественное чувство, и,
когда они проходили мимо разрушенной
церкви, Бонни вдруг задрожала. Солнце
уже село, температура резко понизилась,
и поднялся ветер. Каждый его
порыв пробуждал шорохи в траве
и заставлял древние дубы шелестеть.
–
Зябко, – призналась Елена, медля
у черной дыры, которая прежде
была церковной дверью, и оглядывая
лежащий у подножия холма пейзаж.
Луна
еще не взошла, так что
Елена смогла различить лишь старое
кладбище и Плетеный мост за
ним. Старое кладбище вело свое
начало еще со времен Гражданской
войны, и на многих надгробиях
значились имена солдат. Теперь оно
пребывало в запустении: ежевика и
высокие сорняки росли на могилах,
а длинные плети плюща терзали
осыпающийся гранит. Елена это место
никогда особенно не любила.
– Оно
сейчас выглядит как-то по-другому. В
темноте, я хочу сказать, –
неуверенно произнесла она.
На самом же
деле Елена хотела намекнуть подругам,
что туда лучше не соваться.
–
Мы можем пойти длинной дорогой,
– предложила Мередит. – Но
это значит лишних двадцать минут
ходьбы.
– Вообще-то я не прочь
пойти здесь, – отважно высказалась
Бонни, с трудом сглотнув слюну.
– Я всегда говорила, что
хочу быть похороненной именно на
старом кладбище.
– Может, ты все-таки
прекратишь разглагольствовать о своих похоронах?
– рявкнула на нее Елена
и начала спускаться по склону
холма.
Но чем дальше по узкой
тропке она заходила, тем неувереннее
себя чувствовала. Тогда девочка притормозила,
дожидаясь, пока Бонни и Мередит
ее догонят. Когда они приблизились
к первому надгробию, сердце Елены
забилось быстрее. Она попыталась не
обращать на это внимания, но
ее кожу словно покалывало иголочками
дурного предчувствия. Тонкие волоски на
руках вставали дыбом. Между порывами
ветра воцарялась какая-то чудовищно гулкая
тишина; шуршание их ног по
усыпанной старой листвой тропинке казалось
поистине оглушительным.
От разрушенной церкви остался
теперь лишь черный силуэт. Узкая
тропа вела меж покрытых лилейником
надгробий, многие из которых возвышались
даже над Мередит.
«За ними ничего
не стоит спрятаться», – со
смутной неловкостью подумала Елена.
А некоторые
надгробия сами по себе выглядели
пугающе. Например, как то –
с пухлым херувимом, который очень
даже напоминал бы настоящего младенца,
если бы его отвалившаяся голова
не была аккуратно уложена рядом
с телом. Широко распахнутые гранитные
глаза херувима были пусты. Елена
никак не могла отвести глаз
от головы, и ее сердце
бешено колотилось.
– Почему мы все
время останавливаемся? – осведомилась Мередит.
–
Я просто… ох, извини, –
пробормотала Елена, однако стоило ей
только оглянуться, как она опять
застыла на месте.
– Бонни! Бонни,
что случилось?
Бонни, приоткрыв рот, смотрела
на кладбище; ее широко распахнутые
глаза были так же пусты,
как у каменного херувима. В
животе у Елены стало сжиматься
от страха.
– Бонни, прекрати. Прекрати!
Это совсем не смешно.
Бонни не
ответила.
– Бонни! – воскликнула Мередит.
Они
с Еленой переглянулись, и внезапно
Елена...
|
