|
пасного укрытия Плетеного моста, но
даже ночные органы чувств Стефана
не позволили ему различить, что
это было. Он дождался, когда
после передышки за мостом девочки
отправились дальше в город. А
затем опять повернулся к кладбищу.
Теперь
оно совершенно опустело. На земле
лежала шелковая лента, которую обычные
глаза вполне могли бы посчитать
серой во тьме. Однако Стефан
видел подлинный цвет клочка ткани.
Медленно поднимая его к губам,
он чуял запах ее волос.
Воспоминания
снова переполнили его. Стефан достаточно
скверно себя чувствовал даже теперь,
когда она скрылась из виду,
когда прохладное сведение ее разума
лишь слегка бередило отдаленные участки
его сознания. А находиться с
ней в одном помещении, чувствовать
ее непосредственное присутствие, вдыхать ее
пьянящий аромат было для него
почти невыносимо. Стефан слышал каждый
ее негромкий вдох, чувствовал ее
тепло, ощущал каждый удар ее
нежного пульса. И, в конечном
счете, к ужасу своему, вдруг
понял, что поддается. Язык Стефана
медленно скользил между клыками, наслаждаясь
сладостной болью, которая и толкала
его к этому занятию. Юноша
намеренно втягивал ноздрями ее запах,
позволив себе мечты о возможной
встрече.
Какой нежной должна быть ее
шейка, как поначалу его губы
мягко прикоснутся к ней, лишь
целуя шелковистую кожу, пока не
достигнут легкой выпуклости ее горла.
Как он будет ласкать ее
там, где пульс так сильно
бьется под нежной кожей. Как,
наконец, губы его разойдутся, обнажая
жаждущие клыки, острые, словно маленькие
кинжалы и как…
Нет. Стефан резко
вывел себя из транса, чувствуя,
что сердце бьется неровно, а
все тело вздрагивает. Урок европейской
истории оказался позабыт, а вокруг
сидели ученики, и оставалось только
надеяться, что никто из них
слишком пристально за ним не
наблюдал.
Когда она с ним заговорила,
Стефан испытал что-то совершенно непередаваемое.
Вены горели огнем, а верхнюю
челюсть словно свело судорогой. На
мгновение он испугался, что окончательно
потеряет контроль, схватит эту девочку
за плечи и насладиться ею
прямо у всех на глазах.
Стефан понятия не имел, как
он сумел тогда от нее
отделаться. Только некоторое время спустя
он вдруг понял, что набавляет
всю свою энергию на тяжелую
футбольную тренировку, смутно сознавая, что
ему не следует использовать Силу.
Впрочем, последнее значения не имело,
даже без своей особой Силы
Стефан во всех отношениях превосходил
всех смертных мальчиков, которые состязались
с ним на футбольном поле.
Его
зрение было острее, рефлексы стремительнее,
мышцы сильнее. Вскоре доброжелательная ладонь
хлопнула Стефана по плечу, и
голос Мэтта прозвучал у него
в ушах:
– Мои поздравления! Добро
пожаловать в команду!
Заглядывая в это
честное, улыбающееся лицо, Стефан устыдился.
«Знай
ты, кто я такой, ты
бы мне не улыбался, –
угрюмо подумал он. – Я
справился с этим состязанием путем
бессовестного обмана. Девочка, которую ты
любишь, – ведь ты же
любишь ее, не так ли?
– предмет моих постоянных размышлений».
И
она весь тот день оставалась
в его мыслях – несмотря
на все попытки изгнать ее
оттуда. Юноша слепо побрел на
кладбище, вытянутый из леса Силой,
природы которой он не понимал.
Оказавшись там, Стефан снова увидел
эту девочку и стал наблюдать
за ней, отчаянно борясь с
растущей потребностью, пока всплеск Силы
не отправил трех подруг в
паническое бегство. А затем он
вернулся домой – сытый. После
потери контроля над собой.
Стефан не
мог вспомнить, как это получилось,
как он позволил этому произойти.
Вспышка Силы пробудила в нем
стремления, которые лучше было оставить
в покое, и предопределила дальнейший
ход событий. Прежде всего, в
Стефане пробудился инстинкт охотника. Жажда
погони, наслаждение запахом страха и
свирепый триумф убийства. Прошли уже
многие годы – да что
там годы, столетия! – с
тех пор как он так
остро ощущал эту потребность. Вены
словно наполнились жидким огнем. Все
мысли сделались красными: Стефан не
мог думать ни о чем,
кроме жаркого металлического привкуса крови.
Пока
возбуждение бушевало в нем, Стефан
сделал несколько шагов следом за
девочками. Что могло бы случиться,
если бы он не почуял
того старика, об этом лучше
было даже не думать. Но
когда Стефан добрался до моста,
его ноздри вдруг стали раздуваться,
безошибочно уловив острый аромат человеческой
плоти.
Человеческая кровь. Универсальный эликсир, запретное
вино. Опьяняющее куда сильнее любого
спиртного, дымящееся существо самой жизни.
Проклятие! Стефан так устал бороться
с отчаянной потребностью!
На берегу под
мостом вдруг зашевелилась бесформенная груда
старого тряпья. В следующее мгновение
Стефан изящно, точно кошка, приземлился
рядом со стариком. Рука резко
дернулась вперед и отдернула тряпки,
обнажая сухую, морщинистую физиономию над
тощей шеей. Стефан оскалил губы.
Теперь
же, ковыляя вверх по общей
лестнице пансионата, он отчаянно старался
ничего не вспоминать, а главное
– не думать о той
девочке, что искушала его своим
теплом, своей жизненностью. Она...
|
