|
ными и холодными. Легкая улыбка
едва мелькнула на лице юноши.
–
Я уйду, – произнес он.
– Но ненадолго.
Елена покачала головой
и стала наблюдать за тем,
как он без единого слова
выходит в застекленную дверь. Когда
дверь, наконец, захлопнулась, девушка замерла,
стараясь восстановить дыхание.
Тишина… но ведь
здесь вовсе не должно было
быть так тихо. Изумленно повернувшись
к старинным часам, Елена обнаружила,
что они остановились. Однако, прежде
чем она смогла пристально их
изучить, послышались громкие голоса Бонни
и Мередит.
Елена поспешила выйти в
коридор, чувствуя непривычную слабость в
ногах. Поправив блузку, она застегнула
ее на все пуговицы. Задняя
дверь оказалась открытой, и Елена
увидела две фигуры, склонившиеся над
чем-то лежащим на газоне.
– Бонни?
Мередит? Что случилось?
Лишь когда Елена
к ним подошла, Бонни подняла
потрясенный взгляд. Глаза ее были
полны слез:
– Ах, Елена, он
мертв.
Похолодев от ужаса, Елена взглянула
на небольшое тельце у ног
Бонни. Старый пекинес совершенно неподвижно
лежал на боку. Глаза его
были открыты.
– Ах, Бонни, –
выдохнула она.
– Он был стар,
– со слезами в голосе
произнесла Бонни, – но я
никогда не думала, что он
умрет так скоро. Ведь еще
совсем недавно он лаял.
– Думаю,
нам лучше войти в дом,
– предложила Мередит.
Елена посмотрела на
нее и кивнула. В сегодняшнюю
ночь оставаться в темноте определенно
не следовало. Приглашать к себе
призраков в эту ночь тоже
было не лучшей мыслью. Теперь
Елена это точно знала, хотя
по-прежнему не понимала, что же
случилось.
Только когда они вернулись в
гостиную, Елена вдруг обнаружила, что
ее дневник пропал.
* * *
Стефан
оторвался от мягкой, как бархат,
шеи оленихи. Лес был полон
ночных звуков, и юноша не
очень хорошо понимал, что именно
его встревожило.
Когда Сила его разума
рассеялась, олениха вышла из транса.
Стефан почувствовал, как мышцы животного
подрагивают, пока оно пыталось подняться
на ноги.
«Иди же», – подумал
он тогда, улыбаясь и отпуская
олениху.
Та тут же легко встала
и побежала прочь.
Итак, Стефан получил
вполне достаточно. Аккуратно облизывая уголки
рта, он чувствовал, как клыки
его втягиваются и тупеют. Как
всегда после утоления голода, вернулась
сверхчувствительность. Так сложно было понять,
когда нужно остановиться. Приступы головокружения
вроде того, что случился у
разрушенной церкви, больше не повторялись,
но юноша жил в постоянном
страхе перед их возвращением.
Мучил Стефана
и один особенный страх: что
в один прекрасный день он
придет в себя после очередного
приступа, а у него в
руках окажется безжизненное тело Елены,
что на изящном горле девочки
окажутся две красные отметинки, а
ее сердце навеки замрет.
Вот чего
ему следовало опасаться. Жажда крови,
со всем разнообразием страхов и
наслаждений, даже сейчас оставалась для
Стефана загадкой. Прожив с ней
несколько столетий, он по-прежнему толком
ее не понимал. Как человека,
Стефана вне всяких сомнений отвращала,
доводила до тошноты сама мысль
о том, чтобы высасывать роскошную
теплую влагу из живого тела.
Если, конечно, именно так все
это описывать.
Впрочем, никакие слова не
использовались в ту ночь… в
ту ночь, когда Катрина его
изменила.
Даже после всех этих лет
воспоминание по-прежнему оставалось ясным. Стефан
спал, когда Катрина появилась в
его покоях, тихая, как призрак.
Да, он тогда спал, оставшись
наедине…
Катрина пришла к нему в
одной лишь тонкой полотняной сорочке.
Это
случилось как раз перед тем
днем, который она сама назвала,
чтобы объявить о своем выборе.
Белая
рука развела занавеси над его
ложем. Стефан очнулся от сна
и в тревоге сел на
кровати. Но, увидев светло-золотистые волосы
Катрины, поблескивающие на ее хрупких
плечах, ее голубые глаза в
полумраке, юноша лишился дара речи.
Еще
ни разу в жизни Стефан
не видел ничего столь безупречно-прекрасного.
Он задрожал и попытался заговорить,
но Катрина приложила два прохладных
пальца к его губам.
– Тише,
– прошептала она и легла
рядом с ним.
Лицо Стефана запылало,
а сердце глухо заколотилось от
смущения и возбуждения. Женщина в
его постель еще никогда не
ложилась. И это была Катрина!
Катрина, чья красота, казалось, сошла
с небес! Катрина, которую он
любил больше своей души!
Именно в
силу своей любви Стефан сделал
над собой великое усилие. Когда
Катрина скользнула под одеяла, придвигаясь
так близко, что Стефан смог
почувствовать прохладную свежесть ее тонкой
ночной сорочки, он все-таки сумел
заговорить.
– Катрина, – прошептал Стефан.
– Мы… знаешь, я могу
подождать. Пока мы не обвенчаемся.
Я скажу отцу, чтобы он
на следующей неделе все организовал.
Все будет… очень скоро…
– Тише,
– снова прошептала Катрина, и
Стефан ощутил холодность ее кожи.
Тут он уже не смог
с собой справиться – ему
пришлось обнять девушку и прижать
ее к себе. – То,
что мы сейчас сделаем, никакого
отношения к браку не им...
|
