|
о понимала, что не сможет
пережить это в одиночку. Но
Дамон должен был знать.
Дамон
опустился на пол, на одно
колено, упершись в пол сжатыми
кулаками. Он должно быть в
порядке. Он был все тем
же Дамоном, и был бы
намного счастливее без веса всего
этого – ненависти, предубеждения и
жестокости. Он не хотел бы
вспоминать свою юность и другие
моменты молодости, когда дразнил своего
отца «старым дураком», из-за его
пагубных увлечений инвестициями и любовницами,
что были моложе, чем его
собственные сыновья. И при этом
он, конечно же, не остановился
бы на своем собственном детстве,
когда всё тот же самый
отец избил его в пьяном
гневе, когда он пренебрег своей
учебой и завязал дружбу с
нежелательными компаньонами.
И, наконец, он
не стал бы смаковать и
просматривать многие ужасные вещи, что
он когда-то совершал. Он был
искуплен, во имя небес и
во время небес, словами, произнесенными
Еленой.
Но теперь… было что-то,
что он должен вспомнить… Если
только она права…
— Что
это за место? Девушка, вы
ранены? — в своем смущении
он не мог признать ее.
Он стоял на коленях, и
теперь и она опустилась рядом
с ним.
Он пристально на
нее посмотрел.
—Мы молились, или
мы занимались любовью? Было ли
это Watch или Gonzalgos?
—
Дамон, — произнесла она, -
это я, Елена. Сейчас двадцать
первый век и ты –
вампир.
Затем, нежно охватывая его,
прижимаясь своей щекой об его,
она прошептала: «Крылья памяти».
И
пара полупрозрачных крыльев бабочки, фиолетового,
лазурного и темно-синего цвета, выросли
из ее позвоночника, чуть выше
бедер. Крылья были украшены крошечными
сапфирами и прозрачными аметистами, и
складывались в узоры. Используя мышцы,
которыми она прежде не пользовалась,
она легко расправила крылья и
окутала ими Дамона. Это было
похоже на то, как бы
быть заключенным в тусклой, обитой
драгоценным камнями, пещере.
Она могла
видеть в прекрасно-воспитанных особенностях Дамона,
что он не хотел вспоминать
что-то большее, чем он вспомнил
прямо сейчас. Но новые воспоминания,
воспоминания, связанные с нею, уже
поднимались в нем. Он взглянул
на свое кольцо ляписа -
лазури, и Елена могла видеть,
как слезы выступают на его
глаза. Потом, медленно его пристальный
взгляд переключился на нее.
— Елена?
— Да.
— Кто-то управлял
мной и забрал воспоминания о
времени, я был охвачен… —
прошептал он.
— Да, по
крайней мере, я так думаю.
— И кто-то причинил тебе
боль.
— Да.
— Я
поклялся убить его или сделать
его твоим рабом сто раз.
Он ударил тебя. Он взял
твою кровь силой. Он придумал
смехотворные истории для причинения тебе
вреда другими способами.
— Дамон,
да – это так. Но
пожалуйста…
— Я, было, напал
на его след. Если бы
я его встретил, то догнал
бы, и возможно вырвал бы
сердце из его груди. Или
я, возможно, преподал бы ему
самые болезненные уроки теми способами,
о которых я когда-либо слышал
– а я знаю много
рассказов, и в конечном итоге,
я бы заставил его, твоего
раба, целовать своими кровавыми губами
твои пятки, до самой его
смерти.
Это не было хорошо
для него. Она могла это
видеть. Его глаза полностью были
белы, как у испуганного жеребенка.
— Дамон, прошу тебя...
—
И тот, кто причинил тебе
боль…, был я…
— Не
ты. Тобой управляли…
— Ты
боялась меня настолько, что разделась
для меня…
Елена вспомнила оригинальные
рубашки Пендлтон.
— Я не
хотела видеть борьбу между тобой
и Мэттом…
— Ты позволяла
мне делать это, даже против
своей воли…
На этот раз
она не нашлась чем возразить.
— Да.
— Я, -
Боже мой! - Я использовал
свои силы, чтобы огорчить тебя
ужасным горем.
— Если ты
подразумеваешь нападение, которое причиняло жгучую
отвратительную боль и захваты, то,
да. И ты обошелся с
Мэттом хуже.
Мэтт не был
в радарной области Дамона.
—
И затем я похитил тебя…
— Ты попытался.
— А
ты выскочила из автомобиля на
большой скорости, чтобы не рисковать
со мной.
— Ты играл
грубо, Дамон. Они сказали тебе
выйти на улицу и играть
грубо, возможно, даже сломать свои
игрушки.
— Я искал того,
кто заставил тебя выпрыгнуть из
автомобиля. Я не мог вспомнить,
что было до этого. И
я поклялся вырвать его глаза
и язык, прежде чем он
умрет в мучениях. Ты не
могла ходить. Ты была вынуждена
использовать костыль для того, чтобы
пройти через лес, и именно
тогда, когда должна была прийти
помощь, Шиничи заманил тебя в
ловушку. Ах, да, я знаю
его. Ты бродила в его
снежном мире ... и будешь
бродить еще, если я не
разобью его.
— Нет, -
ответила спокойно Елена. — Я
бы уже давно была мертва.
Но ты нашел меня в
месте удушья, помнишь?
— Да.
— Момент жестокой радости на
его лице. Но затем испуганный
взгляд возвратился.
— Я был
мучителем, преследователем, тем, кого ты
так боялась. Я заставлял тебя
делать вещи с…
— Мэттом…
— О, Боже!.. — сказал
он, и это была просьба
к божеству, а не просто
восклицание, потому что он поднял,
держа сжатыми, руки к небу…
— Я думал, что я
был для тебя героем. Вместо
этого я - отвращение. Что
теперь? По справедлив...
|
