|
ебенок, Дамон снял свой черный
пиджак и рубашку. Тогда, поскольку
Елена указала ему жестом его
положение, он лег на ее
колени, его мускулистая спина выглядело
бледно на фоне земли.
—
Извини, — сказала она. —
Придется избавиться от Этого через
отверстие, откуда оно проникло –
будет действительно больно.
— Хорошо,
— буркнул Дамон. А потом
он закрыл свое лицо гибкими,
мускулистыми руками.
Елена использовала подушечки
своих пальцев, чтобы почувствовать то,
что она искала на его
позвоночнике. Мягкая точка. Волдырь. Когда
она нашла это, она сжала
это своими ногтями, пока не
хлынула кровь.
Она почти упустила
Это, поскольку оно попыталось сбежать,
но она проследила за ним
своими острыми ногтями — и
Оно было слишком медленным. И
вскоре, она держала это между
двумя пальцами и двумя ногтями.
Малах был все еще жив
и хорошо понимал, что был
слаб для того, чтобы оказывать
ей сопротивление. Но Это походило
на медузу, пробующей противиться —
только медуза сломалась бы, как
только бы ее потянули… Эта
гладкая, слизистая вещь, человекообразной формы
сохранила свою форму, поскольку Елена
медленно тянула ее через отверстие
на коже Дамона.
И это
было очень больно. Она могла
это сказать. Она начала принимать
некоторую боль в себя, но
он ахнул: "Нет!" с таким
пылом, что она решила дать
ему пойти через этот путь.
Малах был намного крупнее и
более существеннее, чем она представляла.
«Оно, должно быть, росло длительное
время», - думала она. –
«Маленькая капля желе, которая расширилась
до тех пор, пока не
стало управлять им всецело».
Ей
пришлось присесть, потом уйти прочь
от Дамона и вернуться обратно
к Этому существу, что лежало
на земле, - болезненный, жилистый,
бледная карикатура на человеческое тело.
— Готово? — запыхавшись, спросил
Дамон — это действительно причинило
боль.
— Да.
Дамон стоял
и смотрел вниз на дряблое
белое существо, которое только дергалось—
на то существо, что заставило
его преследовать человека, которого он
любил больше всех в мире.
Затем, сознательно, он растоптал Это,
сокрушая его под пятками своих
ботинок, пока Оно не стало
изорванным в клочья, а затем
растаптывая куски. Елена поняла, что
он не стал использовать свою
Силу из-за страха оповещения Шиничи.
Наконец, всё, что от него
осталось - были пятна и
запах. Елена не знала почему,
но она тогда почувствовала головокружение.
Но она потянулась к Дамону,
а он потянулся к ней,
и они встали на колени,
держась друг за друга.
—
Я освобождаю тебя от всех
обещаний, данных мне тобой во
время одержимости малахом. — Сказала
Елена. Это была стратегия. Она
не хотела освобождать его от
обещания заботы о своем брате.
— Спасибо. — прошептал Дамон,
положив свою голову на ее
плечи.
— А теперь, —
сказала Елена, как воспитательницы детского
сада, которая хочет быстро перейти
на другую тему, — Мы
должны составить план. Но чтобы
план был в тайне...
—
Мы должны обменяться кровью. Но
Елена скольким ты сегодня пожертвовала?
Ты выглядишь бледной.
— Ты
сказал, что ты мой раб
отныне — а теперь ты
хочешь взять немного моей крови.
— Ты сказала, что освобождаешь
меня, а вместо этого считаешь,
что всегда будешь надо мной,
не так ли? Но есть
более простое решение. Ты возьмешь
часть моей крови.
И в
конечном итоге именно это они
и сделали, хотя он заставил
Елену чувствовать себя немного виноватой,
как будто она предавала Стефана.
Дамон порезался с минимумом суеты,
и затем началось — они
разделяли умы, легко растворяясь вместе.
Это заняло намного меньше времени,
чем, если бы они обменивались
информацией вслух — Елена рассказала
ему, что ее друзья узнали
насчет эпидемии среди девушек Церкви
Фелла, а Дамон в свою
очередь рассказал ей, что он
знал о Шиничи и Мисао.
Елена обдумывала план насчет запугивания
одержимых девушек, как Тамми, а
Дамон обещал выяснить о местонахождении
Стефана от близнецов.
И, наконец,
когда не было больше, что
сказать, и кровь Дамона вернула
цвет щекам Елены, они построили
план относительно их следующей встречи.
На церемонии. И потом в
комнате осталась только Елена, а
большая черная ворона направилась в
направлении Старого леса.
Сидя на
холодном каменном полу, Елене понадобилась
лишь одна минута, чтобы собрать
все, что она теперь знала,
в одну картину. Неудивительно, что
Дамон казался настолько странным. Неудивительно,
что он помнил, а затем
забыл, и потом вспомнил, что
он был тем, от которого
она бежала.
Она рассуждала, что
он помнил тогда, когда Шиничи
не управлял им, или, по
крайней мере, держал его на
очень свободной узде. И его
память была пятнистой, потому что
некоторые из тех вещей, что
он совершил, были настолько ужасны,
что его собственный ум отвергал
их. Они легко стали частью
памяти одержимого Дамона, тогда, когда
захватчик Шиничи управлял каждым словом,
каждым делом. И в промежуточные
моменты, Шиничи говорил ему, что
он должен найти мучителя Елены
и убить его.
Она предполагала,
это всё было забавно, для
этого китсуна, Шиничи. Но и
для нее, и для Дамона
- это...
|
