|
дывает пуделя в сторону и
берет следующую плюшевую игрушку. А
потом вернулась к собственным поискам.
Однако
с комодом у нее получилось
не лучше, чем с гардеробной.
С каждым мгновением Елена чувствовала
себя все более неловко. Ей
навязчиво казалось, что на подъездную
дорожку у дома Форбсов подкатывает
машина.
– Никакого толку, – выдохнула,
наконец, Мередит, шаря у Кэролайн
под матрасом. – Должно быть,
она спрятала его в… так
так, секунду. Там что то
такое есть. Я нащупала уголок.
На
мгновение замерев, Елена и Бонни
с разных концов комнаты неотрывно
смотрели на нее.
– Ура, я
его нашла! Елена, это дневник!
Тут
Елену наполнило невероятное облегчение, и
она вдруг почувствовала себя смятой
бумажкой, которую чья то добрая
рука расправила и разгладила. Она
знала, она все время знала,
что ничто по настоящему ужасное
со Стефаном приключиться просто не
может. Жизнь не могла быть
такой жестокой – нет, только
не по отношению к Елене
Гилберт. Теперь все у них
будет хорошо.
Но голос Мередит звучал
озадаченно.
– Это правда дневник. Но
он зеленый, а не синий.
Это не тот!
– Что?
Елена схватила
тетрадку, светя на нее фонариком
и словно стараясь заставить изумрудно
зеленый смениться на сапфирово синий.
Этот дневник был совсем как
у нее, но только другого
цвета.
– Это дневник Кэролайн, –
тупо произнесла Елена, по прежнему
не желая в это поверить.
Бонни
и Мередит стояли рядом. Они
посмотрели на закрытую тетрадку, а
затем друг на друга.
– Там
могут быть какие то подсказки,
– медленно сказала Елена.
– Вполне
справедливо, – согласилась Мередит.
Но только
Бонни отважилась раскрыть зеленую книжку.
Поверх
плеча Бонни Елена вгляделась в
остроконечный, с обратным наклоном почерк
Кэролайн, столь отличный от квадратных
букв на темно лиловой бумаге.
Поначалу ее глаза не могли
сфокусироваться, но затем она различила
одно имя. Елена.
– Погодите, а
это что такое?
Бонни, которая единственная
могла как следует разбирать текст,
какое то время молча шевелила
губами. Затем она фыркнула.
– Вы
только послушайте, – сказала, наконец,
Бонни и прочла фрагмент текста:
– «Елена – самая эгоистичная
персона, какую я когда либо
знала. Все думают, что она
просто сверх меры спокойна и
самоуверенна, но на самом деле
это просто холодность. Отвратительно видеть,
как люди к ней клеятся,
даже не понимая, что Елене
совершенно наплевать на все и
на всех, кроме себя самой».
– И это говорит Кэролайн?
Она смеет такое говорить? –
И все же Елена не
смогла скрыть своего румянца.
Почти то
же самое сказал ей Мэтт,
когда она бросила его и
устремилась за Стефаном.
– Продолжай, здесь
есть еще, – предложила Мередит
и ткнула кулачком Бонни, которая
оскорбленным голосом продолжила:
– «Бонни в
последнее время почти так же
несносна. Всегда старается показаться важной
особой. В этом учебном году
она решила представляться медиумом, чтобы
другие обратили на нее внимание.
Будь Бонни и правда медиумом,
она бы быстро прикинула, что
Елена просто ее использует».
Последовала
неловкая пауза, а затем Елена
спросила:
– Это все?
– Нет, тут
еще есть немного по поводу
Мередит. «Мередит не делает ничего,
чтобы все это безобразие остановить.
На самом деле она вообще
ничего не делает; она только
наблюдает. Кажется, она просто не
способна действовать, только может про
всякую всячину разговаривать. А, кроме
того, я слышала, как мои
родители обмениваются мнениями про ее
семью – неудивительно, что Мередит
никогда о ней не упоминает».
А это, интересно, о чем?
Мередит
даже не шевельнулась, и в
мутном свете Елена смогла различить
лишь ее шею и подбородок.
Наконец Мередит тихо вымолвила:
– Это
не имеет значения. Давай дальше,
Бонни, ищи что нибудь про
дневник Елены.
– Попробуй где нибудь
около восемнадцатого октября. Именно тогда
он был похищен, – предложила
Елена, откладывая в сторону все
остальные вопросы. Она задаст их
Мередит чуть позже.
Никаких записей от
восемнадцатого октября или за последующий
уик энд в дневнике не
оказалось. В последние недели Кэролайн
вообще очень мало записывала. И
никто из них троих в
дневнике больше не упоминался.
– Ну,
все, – подытожила Мередит, садясь
на кровать. – Этот дневник
бесполезен. Если только мы не
хотим ее шантажировать. В смысле
– мы никому не станем
показывать дневник Кэролайн, если она
не покажет твой.
Поначалу идея показалась
заманчивой, однако Бонни быстро обнаружила
изъян.
– Но здесь нет ничего
плохого про Кэролайн; здесь только
жалобы на всех остальных. В
основном на нас. Ручаюсь, Кэролайн
очень бы понравилось, если бы
ее дневник прочли вслух перед
всей школой. Это был бы
день ее торжества.
– Так что
же нам с ним делать?
–
Положить на место, – устало
промолвила Елена, обводя фонариком темную
комнату. Ей показалось, что сейчас,
после обыска, все в комнате
выглядело как то по другому.
– Нам просто придется и
дальше притворяться: мол, мы не
знаем, что дневник у нее.
И надеяться на какой то
другой шанс.
– Хорошо, – согласилась
Бонни. Тем не менее она
продолжи...
|
