|
терзал.
– Оно слишком большое! Здесь
не проехать! Придется идти пешком!
– прокричал Стефан.
«Конечно, это дерево
слишком большое, чтобы его объехать»,
– подумала Бонни, пошатываясь в
окружении могучих ветвей.
Это был старинный
дуб. Когда же Бонни, наконец,
обошла дерево и устремилась вперед,
ледяной ветер и мокрый снег
выбили все мысли из ее
головы.
Считанные минуты спустя ноги Бонни
уже онемели, а дорога казалась
бесконечной. Они бы могли попытаться
бежать, но ветер им этого
не позволял. Трое путников почти
ничего перед собой не видели,
если бы не Стефан, они
наверняка свалились бы с речного
берега. Бонни уже начала пошатываться.
Она
была готова упасть на землю,
когда откуда то спереди донесся
отчаянный крик Стефана.
Рука Мередит еще
плотнее обхватила Бонни, и они
опять перешли на неуверенный бег.
Однако стоило подругам только приблизиться
к мосту, как явившееся им
зрелище заставило их резко остановиться.
–
О боже… Елена! – заверещала
Бонни.
Плетеный мост являл собой невразумительную
массу отдельных досок и бревен.
Поручень на одной его стороне
начисто пропал, и обшивка тоже
не выдержала напора, словно отодранная
гигантской рукой. Внизу темные воды
бурлили над тошнотворной грудой обломков.
И к этим обломкам примыкала
полностью скрытая под водой машина
Мэтта. Мередит тоже орала, но
она орала на Стефана:
– Нет!
Ты не можешь туда броситься!
Однако
Стефан даже не обернулся. Он
нырнул туда прямо с высокого
берега, и воды сомкнулись над
его головой.
Все воспоминания Бонни о
следующем часе оказались милостиво замутненными.
Она припоминала, как они с
Мередит все ожидали Стефана, пока
шторм бесконечно бушевал и бушевал.
Припоминала, как ее внимание почти
отключилось к тому времени, когда
сгорбленная фигура заковыляла из воды.
Припоминала, что не испытывала никаких
эмоций, кроме страшного, бесконечного, всеобъемлющего
горя, когда она увидела обмякшую
фигуру, которую Стефан положил на
дорогу.
И Бонни помнила лицо Стефана.
Она
помнила, как он выглядел, пока
они пытались хоть как то
помочь Елене. Однако реально перед
ними лежала вовсе не Елена,
а восковая кукла с чертами
лица Елены. Эта кукла совершенно
точно никогда не была жива,
и она определенно не была
жива теперь. Бонни подумала, что
просто глупо так ее тискать,
пытаясь заставить воду выйти из
ее легких, – и все
тому подобное. Восковые куклы не
дышат.
Бонни помнила лицо Стефана, когда
он, наконец, сдался. Когда Мередит
боролась с ним и кричала
что то о целом часе
без воздуха, о необратимом поражении
мозга. Слова тупо отфильтровывались в
голове у Бонни, однако их
значение полностью пропадало. Девочка просто
думала, как это странно, что,
пока Стефан и Мередит кричат
друг на друга, они оба
плачут.
А потом Стефан перестал плакать.
Он просто сидел, сжимая в
руках куклу Елену. Мередит еще
немного покричала, но Стефан явно
ее не слушал. Он просто
сидел. И Бонни никогда бы
не смогла забыть его лица.
А
затем что то вдруг вспыхнуло
в Бонни, возвращая ее к
жизни, пробуждая в ней чувствительность
к страху. Она отчаянно вцепилась
в Мередит и стала лихорадочно
озираться в поисках источника этого
страха. Что то скверное… что
то ужасное надвигалось. Оно уже
было почти здесь.
Стефан, похоже, тоже
это ощутил. Он вдруг напрягся,
замер, как волк, почуявший запах.
–
Что это? – прокричала Мередит.
– Что с тобой такое?
–
Вы должны идти! – Стефан
поднялся, по прежнему держа на
руках обмякшее тело Елены. –
Должны отсюда выбраться!
– Что ты
имеешь в виду? Мы не
можем тебя оставить…
– Нет, можете!
Убирайтесь отсюда! Бонни, уведи ее!
Никто
и никогда еще не просил
Бонни позаботиться о ком то
другом. Люди всегда заботились о
ней. Но теперь она схватила
Мередит за руку и потянула.
Стефан был прав. Они уже
ничего не могли сделать для
Елены, а оставаться здесь было
опасно.
– Стефан! – кричала Мередит,
пока Бонни изо всех сил
тянула ее прочь.
– Я положу
ее под деревьями! Под ивами,
не под дубами! – крикнул
он им вослед.
«Зачем он об
этом сказал?» – задумалась Бонни.
Эта
мысль некоторое время оставалась в
какой то глубинной части ее
разума, еще не захваченной страхом
перед неистовой бурей.
Ответ был прост,
и разум охотно предоставил его
Бонни. Потому что позднее Стефан
не собирался ни о чем
им рассказывать.
Глава 16
Давным давно, где
то в лабиринте темных улочек
на окраине Флоренции, голодный, напуганный
и измученный, Стефан дал себе
клятву. Вернее, несколько клятв, касавшихся
использования Сил, которые он ощущал
в себе, а также обращения
со слабыми, неловкими человеческими существами,
роившимися вокруг него.
Теперь он собирался
все эти клятвы нарушить. Поцеловав
холодный лоб Елены, он положил
ее под иву. Как нибудь
потом он вернется сюда, чтобы
присоединиться к ней. Если сможет.
Как
Стефан и предполагал, поток Силы
прошел над Бонни и Мередит
и последовал за ним, но
теперь этот поток снова отдалился,
и юноша отступил, ожидая.
Однако он
не позволит этому ожиданию затянуться.
Не
обремененный нош...
|
