жизни. Но помимо всех почестей
она приобрела — прозвище от
Деймона «белая рана чести» и
уверенность в том, что это
так незначительно для Стефана, поскольку
шрам на его скуле для
нее не имел бы значения,
и она полагала, что она
просто не смогла бы относится
к этому очень серьезно. «Я уже
не тот человек, которым я
была раньше», — думала она.
— «И я рада». — Ничего,
сказала она, игнорируя боль в
ноге, которая все еще беспокоила
ее время от времени. —
Давайте поговорим о Серебряном Соловье
и ее торжестве. — Верно, —
сказала Мередит — Что мы
знаем о ней? Елена, повторишь
снова подсказку? — Слова Мисао: «Если
бы я сказал, что одна
из половинок в серебряном инструменте
соловья, навело бы тебя это
на какую-нибудь идею?» — или
что-то в этом роде, —
Елена послушно повторила. Они все знали
слова наизусть, но это была
часть ритуала каждый раз, когда
они обсуждали это. — И «Серебряный
Соловей» это прозвище Леди Фазины
Дарлей и все в Темном
Измерении знают это! — кричала
Бонни, хлопая в свои маленькие
ладоши в явном восхищении. — Действительно,
это ее прозвище долгое время,
данное ей, когда она только
прибыла сюда и начала петь
и играть на ее арфах
с серебряными струнами, — вставила
серьезно Леди Ульма. — И струны
арфы нужно настраивать, а настраивают
их ключами, — взволнованно продолжила
Бонни. — Да, — Мередит, напротив,
говорила медленно и рассудительно, —
но ключ, который мы ищем
— не настраивает арфу. — Он
похож на него, — Елена
положила на стол рядом с
собой объект, сделанный из гладкого
бледного клена, который выглядел как
короткая «T» или, если держать
его под углом, как изящно
развивающееся дерево с одной короткой
горизонтальной ветвью. Я получила это
от одного из нанятых Деймоном
менестрелей. Бонни надменно взглянула на ключ. —
Ключ, который мы ищем, может
быть ключом для настройки арфы,
— настаивала она. — Он
может быть использован для множества
вещей. — Не понимаю, каким образом,
— упрямилась Мередит. — Только если
они изменяют форму, когда соединяются
в одно целое. — О боже,
да, — воскликнула Леди Ульма,
будто Мередит выдала очевидную вещь.
— Если это магические половинки
одного ключа, они почти наверняка
изменят свою форму, кода объединятся
в одно целое. — Вы думаете?
— спросила Бонни. — Но если
они другой формы, то как,
черт возьми, мы поймем что
нашли их? — в нетерпении
спросила Елена. Все что ее
волновало, так это найти то,
что поможет спасти им Стефана. Леди
Ульма молчала, и Елена почувствовала
себя просто ужасно. Она не
хотела выражаться или казаться обеспокоенной
перед женщиной, которая с подросткового
возраста жила в подчинении и
страхе. Елена желала, чтобы Леди
Ульма чувствовала себя защищенной и
счастливой. — В любом случае, —
быстро продолжила она, — мы
знаем одну вещь. Ключ находится
в инструменте Серебряного Соловья. Таким
образом, он должен быть в
арфе Леди Фазины. — Да, но,
— начала Леди Ульма, а
потом резко замолчала, прежде чем
продолжить. — Что не так? —
ласково спросила Елена. — О, ничего
такого, — поспешно отмахнулась Леди
Ульма. — Я просто хотела
спросить — хотите ли вы
взглянуть на свои платья? На
последней примерке я должна удостовериться,
что они полностью совершенны, вплоть
до малейших стежков. — О, мы
бы с удовольствием! — закричала
Бонни, одновременно погружаясь в альбом,
в то время как Мередит
позвонила в колокольчик, который принесли
слуги, поспешно вошедшие и также
поспешно вышедшие снова в швейную
комнату. — Я лишь желаю, чтобы
Господин Деймон и Лорд Сейдж
позволили мне сшить одежду и
для них, — печально сказала
Леди Ульма Елене. — О, но
Сейдж не собирается идти вместе
с нами. И, я уверена,
что Деймон будет не против,
если ты сошьешь ему черную
кожаную куртку, черную рубашку, черные
джинсы и черные ботинки, такие
же, в каких он ходит
каждый день. Тогда он был
бы счастлив, надеть твою одежду. Леди
Ульма рассмеялась. — Понимаю. Ну, сегодня
ночью он увидит достаточно изумительных
нарядов, что может изменить его
мнение на этот счет. А
сейчас давайте зашторим все окна.
Примерка должна состояться в помещении
при газовом освещении, только тогда
мы увидим истинные цвета платьев. —
А я все удивлялась, почему
в приглашении было сказано «платья
для помещения», — сказала Бонни.
— Я подумала, что это
из-за дождя. — то из-за солнца,
— ответила Леди Ульма. —
Этот ненавистный малиновый свет меняет
все цвета: голубой становиться фиолетовым,
а желтый — коричневым. Понимаете,
никто не будет носить аквамариновый
или зеленый на улице —
даже ты, с твоими земляничными
волосами, к которым эти цвета
очень идут. — Я понимаю. Я
могу понять, как это вечновисящее
на небе солнце может достать
тебя. — Я сомневаюсь, что ты
можешь, — прошептала Леди Ульма,
и поспешно продолжила: — пока
мы ждем, могу я показать
вам то, что я разработала
для вашей высокой подруги, которая
сомневается во мне? — О да,
пожалуйста! — Бонни протягивала ей
альбом. Леди Ульма взяла его, пролистала
и остановилась на странице, которая,
казал...
|