|
время проходит за уроками и
молитвами, синьор, – тихо откликнулась
Катрина, стыдливо опуская ресницы. Стефан
знал, что это неправда, но
промолчал. Он никогда бы не
выдал тайну Катрины. Затем девушка
снова взглянула на Джузеппе. –
Однако сейчас я здесь, синьор.
–
Да-да, это правда. И я
должен позаботиться о том, чтобы
сегодня вечером, в честь возвращения
твоего отца, у нас состоялась
роскошная трапеза. Дамон… с тобой
мы поговорим позднее. – Как
только Джузеппе сделал знак слуге
и направился к двери, Стефан
с радостью повернулся к Катрине.
Раньше
им удавалось пообщаться без присутствия
его отца или Гудрун, ее
флегматичной немецкой служанки.
Но то, что
Стефан увидел в следующее мгновение,
словно нанесло ему удар в
солнечное сплетение. Катрина улыбалась –
той самой тайной улыбкой, которую
она порой с ним делила.
Но
улыбалась не ему. Девушка пристально
смотрела на Дамона.
И в этот
самый момент Стефан возненавидел своего
брата. Он возненавидел темную красоту
Дамона, его грацию и чувственность,
которые притягивали женщин, как огонь
манит мотыльков. В этот миг
ему захотелось ударить Дамона, вдребезги
разбить эту красоту. Однако вместо
этого ему пришлось стоять и
наблюдать, как Катрина медленно, шаг
за шагом, движется к его
брату. И только ее зеленое
парчовое платье шуршало по каменным
плитам в полной тишине. А
затем, прямо у него на
глазах, Дамон протянул руку к
Катрине и улыбнулся жестокой улыбкой
триумфатора…
Стефан резко отвернулся от окна.
Зачем
бередить старые раны? Однако, едва
погрузившись в воспоминания, Стефан достал
тонкую золотую цепочку, которую он
носил под рубашкой. Лаская пальцами
висящее на ней кольцо, юноша
поднес его к свету.
Маленький кружок
был блистательно выполнен из золота,
и пять столетий ничуть не
замутнили его блеска. В оправу
был вставлен один камень –
лазурит размером с ноготь на
мизинце. Стефан посмотрел на золотое
кольцо и перевел взгляд на
массивный серебряный перстень с таким
же лазуритом, украшавший его безымянный
палец. В груди снова все
сжалось.
Нет, он никак не мог
забыть прошлого, да и не
желал на самом деле. Невзирая
на все случившееся, Стефан лелеял
память о Катрине. Тем не
менее, существовало одно воспоминание, которое
ему действительно тревожить не следовало,
одна страница красочного журнала, которую
не следовало переворачивать. Если бы
ему еще раз пришлось оживить
в памяти тот кошмар, тот…
ужасный момент, он бы сошел
с ума. Как Стефан сошел
с ума в тот день,
в тот последний день, когда
ему пришлось обратиться лицом к
собственному проклятию…
Юноша наклонился к окну
и прижался лбом к прохладному
стеклу. У его наставника имелась
еще одна поговорка: «Зло никогда
не успокоится. Оно может восторжествовать
на некоторое время, но никогда
не найдет покоя».
Зачем он вообще
явился в Феллс-Черч?
Да, Стефан надеялся
найти здесь покой, но это
было невозможно. Его никогда и
нигде не примут, и никогда
не найдет себе успокоения. Ибо
он само зло. И этого
ему во веки вечные не
изменить.
* * *
Елена в то
утро встала раньше обычного. Она
слышала, как тетя Джудит возится
у себя в комнате, готовясь
принять душ. Маргарет крепко спала,
свернувшись в своей постели, как
маленькая мышка. Елена бесшумно прошла
мимо полуоткрытой двери в комнату
своей младшей сестренки и направилась
дальше по коридору, собираясь выйти
из дома.
Утренний воздух был исключительно
чист и свеж. Большую айву
облепили сойки и воробьи. Елена,
которая вчера отправилась в постель
с жуткой головной болью, подняла
лицо к ясному голубому небу
и глубоко вздохнула.
Она чувствовала себя
гораздо лучше, чем вчера. Елена
пообещала Мэтту встретиться с ним
до уроков. Хотя она не
особенно радовалась этой встрече, у
нее не возникало сомнений, что
в итоге все закончится хорошо.
Мэтт
жил всего лишь в двух
кварталах от здания средней школы,
в обычном каркасном доме, подобном
всем остальным на этой улице,
если не считать того, что
качели на крыльце были чуть
более потрепанными, а краска на
стенах – чуть более облупившейся.
Мэтт уже стоял у дома
– такой милый и привычный,
что на мгновение сердце Елены
сжалось от нежности.
Мэтт действительно был
симпатягой. Никаких сомнений. Однако красив
он был не в той
ослепительной, почти досадной манере, какая
характерна для некоторых людей, а
просто как здоровый американец. Вообще,
Мэтт Хоникатт был американцем до
мозга костей. Его светлые волосы
были коротко подстрижены перед футбольным
сезоном, а чистая кожа отлично
загорела после ударной работы на
ферме его бабушки и дедушки.
Голубые глаза парня светились честностью
и прямотой. Вот только сегодня,
когда он подошел, чтобы нежно
обнять Елену, эти глаза были
немного грустны.
– Зайдешь?
– Нет. Давай
просто погуляем, – предложила Елена.
Они
пошли бок о бок, не
прикасаясь друг к другу. Улицу
обрамляли клены и ореховые деревья,
а в воздухе чувствовался свежий
утренний запах. Ступая по влажному
тротуару и чувствуя...
|
