|
на выпила? Наверняка да. Теперь
ей до конца жизни, до
конца ее существования придется питаться,
как Стефан. Ей придется…
Она рухнула
навзничь, прижавшись лбом к деревянному
полу.
Не может быть, пожалуйста, не
могу, не могу…
Она никогда
не была особенно верующей, но
теперь из глубины души поднималась
паника, каждая клеточка тела молила
о помощи.
Пожалуйста, прошу, умоляю, Господи,
помоги мне, прошу, помоги, пожалуйста…
Она не просила о чем-то
конкретном — не могла собраться
с мыслями, просто просила помощи.
Через какое-то время она поднялась.
Ее
бледное лицо было печально и
красиво, как тонкий фарфор, светящийся
изнутри. Под глазами лежали тени,
но во взгляде появилась решимость.
Нужно
было найти Стефана. Если ей
можно как-то помочь, то именно
он знает, как. А если
нет… ну что ж, тогда
он нужен ей еще сильнее.
Он — единственное существо, с
которым она хочет быть рядом.
Елена
аккуратно прикрыла дверь на чердак
и спустилась вниз. Аларих Зальцман
не должен знать о ее
убежище.
На стене висел календарь. Все
числа до 4-го декабря были
вычеркнуты. С субботнего вечера прошло
четверо суток. Именно столько она
проспала.
Открыв входную дверь, она шарахнулась
от дневного света. Было больно.
Даже несмотря на то, что
небо заволокли тучи, наружу все
равно не хотелось. Свет резал
глаза. Елене пришлось заставить себя
выйти из дома, и тут
ее настигла еще и боязнь
открытых пространств. Она кралась вдоль
заборов, ближе к деревьям, готовая
в случае опасности спрятаться в
тени. Она сама чувствовала себя
тенью. Иди привидением в саване.
Встреться ей кто-нибудь сейчас —
точно испугался бы.
Впрочем, волнения оказались
напрасными. На улицах никого не
было, городок словно вымер. Дома,
мимо которых она шла, казались
заброшенными, дворики — пустынными, даже
магазинчики были закрыты. В машинах,
припаркованных на улице, тоже никто
не сидел.
И вдруг она резко
замерла. В пасмурном свете резко
белела колокольня церкви. Елена задрожала
всем телом и прижалась к
ее стене. Эту церковь она
знала с детства, крест на
ней она видела тысячу раз,
но сейчас он казался ей
хищным зверем в клетке, который
может вырваться и напасть. Она
уперлась рукой в стену и
попыталась дотронуться до страшного символа.
Когда
пальцы коснулись основания креста, из
ее глаз брызнули слезы и
резко запершило в горле. Она
заставила себя провести рукой вдоль
вертикальной перекладины, потом резко отпрянула
и расплакалась.
Я — не зло.
Я делала вещи, которые делать
не следовало. Я слишком много
думала о себе. Я никогда
не благодарила Бонни и Мередит
за все их добро. Я
не уделяла внимания Маргарет и
грубила тете Джудит. Но я
— не зло. Я не
проклята.
Когда перед глазами прояснилось,
она оглядела строение. Мистер Ньюкасл
что-то говорил про церковь, интересно,
про эту?
Она обошла парадное крыльцо,
проскользнула по лесенке, ведущей на
хоры.
Теперь она поняла, почему в
городе было так пустынно. Церковь
была битком набита, некоторым людям
даже пришлось стоять в проходах.
Все лица были знакомые —
старшеклассники, соседи, друзья тети Джудит.
Она сама тоже была здесь,
в том самом черном платье,
которое надевала на похороны Елениных
родителей.
Девушка схватилась за перила. До
этого момента она не вслушивалась
в нудный голос преподобного Бетеа,
но теперь до нее дошел
смысл слов.
— Мы все скорбим
о ней, она была необыкновенным
человеком…
То, что происходило дальше, Елена
наблюдала с отстраненностью театрального зрителя,
хотя это касалось ее непосредственно.
Мистер
Карсон, отец Сью, поднялся за
кафедру и начал говорить о
ней. Карсоны знали ее с
рождения, и он рассказывал про
то, как они со Сью
играли у них во дворе
летом, потом про то, в
какую милую и красивую девушку
Елена превратилась. Тут у мистера
Карсона задрожал голос, он замолчал
и сдернул с носа очки.
Поднялась
Сью Карсон. Они с Еленой
дружили в начальной школе, а
теперь просто приятельствовали. Сью была
одной из тех, кто поддерживал
Елену, когда Стефана хотели обвинить
в убийстве мистера Таннера. Теперь
Сью плакала так, как будто
потеряла родную сестру.
— После Хэллоуина
многие обращались с Еленой плохо,
— рассказывала она, вытирая слезы,
— я знаю, ей было
больно. Елена была сильной. Она
никогда не шла на поводу
у большинства, и я ее
очень за это уважала… —
В голосе послышались рыдания. —
Когда она претендовала на титул
Снежной королевы, я очень хотела
выиграть, но я знала, что
не выиграю, но это ничего
страшного, потому что если у
школы имени Роберта И. Ли
и была когда-то королева, то
это — Елена. Она всегда
теперь ей будет, потому что
мы будем помнить ее такой.
И еще я думаю, что
все девочки, которые будут учиться
в нашей школе годы спустя,
будут помнить ее и помнить,
как она умела отстаивать свое
мнение и бороться за свою
правду…
В этот раз Сью не
смогла сдержать рыдания, ее посадили
на место.
Старшеклассницы, даже отъявленные оторвы
и стукачки, плакали и ломали
руки. Те, кто ненавидел ее
при жизни, теперь рыдали. Словно
неожиданно ...
|
